Живя с сыном, знай, что его жизнь превыше всего.

Мы с Саньпа доходим до врат духов. Мне положено рыдать навзрыд, чтобы показать, как больно мне покидать семью и деревню. Но я не плачу. И даже не оглядываюсь назад.

Когда мы входим в Укрывающую Тень, мать Саньпа встречает меня вареным яйцом, давая понять, что принимает невестку. Им во всем мире нелегко, и я видела, какой суровой может быть А-ма со своими невестками, но пока что моя свекровь, похоже, намерена забыть прошлое.

Через несколько часов приходит Цытэ, чтобы провести следующую часть ритуала. Она принесла с собой богато украшенный головной убор, который раньше возвещал о моем девичестве, а теперь будет обозначать, что я замужняя женщина.

– Помни, что жена никогда не должна переступать границы знаний своего мужа, – произносит она.

Я рада видеть подругу и стараюсь впитать ее слова – которые она сама услышит после свадьбы с Лоуба, – чтобы стать идеальной женой. И ко мне приходит осознание.

– Мне жаль, Цытэ, что я не смогу принести тебе головной убор, когда придет время.

– Это ужасная боль, – признается она.

– Знай, что в каждой жизни, в которой рождается моя душа, я всегда буду в долгу перед твоей душой – какую бы форму она ни принимала – за все наши взлеты и падения.

Она со слезами на глазах кивает, прежде чем вернуться к своим обязанностям.

– Помни, что ты никогда не должна обгонять своего мужа, – продолжает она. – Никогда не кричи, как петух. Помни всегда, что ты всего лишь курица.

А-ма Саньпа забирает у Цытэ головной убор и относит его в хижину молодоженов. Цытэ почти незаметно кивает: «Удачи. Надеюсь, ты будешь счастлива. Мы навсегда останемся подругами». Я улыбаюсь ей и стараюсь запомнить каждую черточку ее лица, не зная, когда мы увидимся снова. Когда она поворачивается, чтобы отправиться домой, мы с Саньпа входим в хижину молодоженов. Деревенский рума ждет нас. Он подает нам нашу трапезу – одно вареное яйцо, один стакан рисового вина и одну чашку чая, – чтобы мы вместе все это съели и выпили. Как только я надеваю головной убор, свадебная церемония завершается. Теперь я жена Саньпа и невестка его родителей. Я счастлива, но какая-то часть меня – тот тяжелый камень, который я постоянно ношу в себе, – напоминает о нашей дочери. Почему все не могло сложиться иначе? Почему Саньпа не приехал раньше? Но тут же мелькает другая мысль: еще два дня, и я прижму малышку к своему сердцу.

Мы с Саньпа выходим на улицу. Мужчины подводят к нашей двери свинью и крепко держат ее. Саньпа вонзает нож в горло животного, кровь льется в миску. Когда свинья умирает, Саньпа разрезает ее и вынимает печень. Ее забирают рума, нима и старейшины деревни, чтобы рассмотреть на предмет хороших и плохих предзнаменований.

Каждая минута наполнена радостью. Наш брачный пир начинается с супа, затем следуют жареный картофель, горькая дыня с яйцами, тушеные баклажаны с чесноком, маринованные ростки горчицы и особые фрикадельки из фарша зарезанной свиньи, смешанного с ее кровью. Жители завершают поздравления свадебной песней, полной добрых пожеланий:

– Ты новая кора на дереве нашей деревни. Пусть ваша совместная жизнь станет крепкой, как это дерево, и кольца нарастают, становясь историей акха!

Саньпа ночует в доме родителей, а я отправляюсь в дом одного из его дядей. Рассказывать об этом сложно… Что ж, такова традиция!

На следующий день одна из старейших жительниц, проводив меня в дом мужа, наблюдает за моим купанием. Мне неловко, что она видит меня голой. Сможет ли она определить, что я уже рожала? Тем временем жители деревни бьют длинными палками по карнизу с криками: «Перебирайся, душа. Давай!» Мне хочется сказать им, что не нужно так стараться, потому что моя душа уже давно переселилась в душу Саньпа. Одевшись, я возвращаюсь в главную комнату. Трое старейшин по очереди обносят вокруг нас свежее яйцо. Звучит просто, но передавать его, скользкое и круглое, довольно трудно. Я задерживаю дыхание, так нервничаю. Оглядываюсь на Саньпа в поисках поддержки и вижу, что он волнуется даже сильнее меня. Если кто-то из старейшин уронит яйцо и оно разобьется, нам не суждено иметь детей, прожить счастливую жизнь или состариться вместе.

В конце вечера меня приглашают спать на женской половине дома семьи Саньпа, а его – на мужской. Заманчиво было бы выскользнуть, убежать в лес и предаться любви, но, если мы это сделаем, сила благословения уменьшится. Нам и так не везет, и я не хочу привлекать злых духов, желающих причинить нам неприятности.

На третье утро мы с Саньпа отправляемся по домам просить благословения. Мы несем миски с рубленым свиным мясом и печенью, а также бутылку алкоголя, чтобы угостить односельчан. Взамен нам дарят деньги и серебряные безделушки. Снова и снова мы слышим: «Пусть у вас будет долгая жизнь. Пусть ваши животные размножаются. Пусть урожай риса и чая будет обильным. Пусть у вас будет много детей».

Наконец, после обильной трапезы и танцев, Саньпа ведет меня в хижину молодоженов. Я нервничаю и в то же время испытываю желание, стесняюсь, но распаляюсь, когда начинаю раздеваться.

На следующее утро рума убивает курицу и осматривает ее на предмет плохих примет. Язык находится в нормальном положении, что очень удачно. Если бы он был вывернут, это означало бы, что мы с Саньпа будем спорить во время путешествия. Хотя представить, что я когда-нибудь стану спорить с мужем, мне не удается.

– Убивал ли когда-нибудь тигр животное в нашей деревне или в ее окрестностях в этот день цикла? – спрашивает Саньпа.

Рума и нима советуются и приходят к заключению, что такого не случалось. Когда все ритуалы исполнены, мы с Саньпа взваливаем корзины на спины и уходим.

Саньпа сказал, что от горы Наньно до деревни в окрестностях Чианграя в Таиланде, куда мы направляемся, двести пятьдесят километров. Но сначала мы отправимся в противоположную сторону, в Мэнхай. Через полдня пути мы выходим на тропу, по которой я спускалась с Янье с горы. Ночуем мы среди каучуковых деревьев. Утром Саньпа царапает кончиком мачете землю на месте нашего отдыха, приговаривая: «Просыпайтесь! Просыпайтесь! Пошли!» Он улыбается мне и объясняет:

– Все охотники так поступают, чтобы убедиться, что мы не оставили души позади.

Я не охотник и не знала об этом ритуале. А если душа Янье потеряется или уже потерялась? А если моя когда-нибудь отстанет? Но как же все те способы, с помощью которых мы с Саньпа старались обмануть судьбу? Когда мы добираемся до Института социального обеспечения, я испытываю одновременно надежду и